ГЕНЕРАЛЬНОЕ ОТКЛОНЕНИЕ или на велосипедах к Белому морю
Вообще-то, самое трудное в путешествии это начало. Не решиться, не спланировать, не собраться, а именно сделать первый шаг из дома. Потому что всегда в последний день возникает масса проблем – незавершенных дел, невыполненных обязательств, недоспанных ночей, да и просто, за несколько часов до отправления вдруг оказывается, что к походу, несмотря на все старания ты не готов, и что выезжать при данном уровне подготовки смысла нет никакого. И всё же вопреки житейской логике я седлаю свой старенький велосипед Харьковского велозавода выпуска 70-х годов ещё прошлого века и, не веря происходящему, отправляюсь в путь… 28 июля 2001 г. Волга в Плёсе отсекала нас от прошлого с нашими привязанностями, как мифическая река забвения Стикс. Позади остались проводы с телевизионщиками и молебном в Преображенском Соборе в Иванове. Обеденный привал в гостеприимном доме отца Андрея – настоятеля Храма Михаила Архангела, в с. Михайловском, где первой у ограды нас встретила его маленькая дочка Катя и предложила нам самое дорогое в ту минуту - бутылку холодной минералки, которую сама же налила нам по стаканам. Плёс был полон знакомыми, которых будто специально свела судьба, для того, чтобы труднее было уезжать. Здесь по эту сторону Реки, было привычно и уютно. Здесь был наш мир… Валера Гриднев, наш плёсский коллега по детскому туризму, выполняя роль Харона переправил нас с велосипедами на своей лодке на другой берег. Впереди неизвестность. Там нас не ждут. Словно объявление: «Прежде, чем войти сюда, подумай, нужен ли ты здесь?». Я сижу на берегу и смотрю на наше прошлое. Пётр Фёдорович читает Валере свои стихи, про варенье, сваренное его женой, про их уютный дом, где нас вчера принимали как дорогих гостей. Сейчас возьмем за «рога» свои велосипеды, поднимемся в гору и… Это наше путешествие было логическим продолжением прошлогоднего. В прошлый раз наши велосипеды и упрямство довезли нас точнёхонько на Юг от Иванова – к Чёрному морю. Теперь очередь была за северным направлением и морем диаметрально противоположному Чёрному – Белым. Как это ни странно, прямая линия, идущая к северному полюсу от нашего города - 41 меридиан, упирается в Белое море недалеко от Архангельска, который и избран был конечной точкой нашего путешествия. Следуя армейской мудрости, напоминающей о том, что прямая дорога не самая короткая и удобная, свой путь мы проложили со значительными отклонениями от этой прямой. И окажется, что отклонение от «генеральной» линии велопробега и будут самым в нём значительным. В 11-45, вытолкав свои машины по крутому берегу на окраину Серковской слободы, поехали по асфальту в сторону Красного Села. Солнечно. Кругом картинное раздолье – изумрудно-голубые поля зрелого льна, в обрамлении кудряво-зеленых березок, одетых в белые сарафаны стволов. Слева-внизу – Волга. За Красным Селом очередная неполадка у моего велосипеда. Передний переключатель не желает скидывать цепь на малую ведущую звёздочку. Эту проблему приходится решать, на ходу ударяя пяткой по суппорту. Так и еду на покалеченном велосипеде. В шесть вечера за трассой Кострома-Галич пересекаем железнодорожное полотно не обозначенное на карте. Первое наше желание спросить у местных, где же мы находимся и куда ехать дальше. И здесь это началось, как в фантастическом фильме… Проезжая мимо обходческой будки заметил мелькнувшую человеческую фигуру и закрывающуюся дверь будки. Обычно на нас реагируют иначе – с любопытством глазеют на двух ненормальных на груженых велосипедах, охотно вступают в общение. Здесь же, наоборот. Едем дальше – ж/д разъезд. Депо. А людей нет. Спросить не у кого. Едем дальше. КПП. Поперек дороги шлагбаум и табличка – «Проезд запрещен». Но по карте нам именно туда… На КПП нет никого. Едем по отличной бетонной дороге. Слева от «бетонки» перрон и ухоженная железнодорожная станция. Стоит состав. А людей нет. За ж/д полотном трубы какого-то предприятия. Дальше идут то-ли склады, то-ли ещё что, за тремя рядами колючей проволоки. А людей не видно. Едем дальше. От основной дороги в лес сворачивают и теряются боковые дороги такого же качества. Наконец через полчаса выезжаем к шлагбауму и КПП, где показались люди, но в разговор, чтобы избежать неприятностей решили не вступать. 30 июля. Весь день едем по трассе Кострома-Буй. Около трёх часов дня проехали Сусанино. При подъезде к посёлку открывается хороший вид на это село-переросток, с церковью на высоком крутом берегу. Но то, что село обросло кирпичными типовыми домами, приросло дачными сарайками, его не украсило. В первоначальном виде оно наверняка выглядело внушительнее. Долины рек, которые мы пересекаем, огромны, по сравнению с самими речушками, что наталкивает на мысль, что долины древние. Много спусков и подъёмов. Подъезжая к селу Борки, нагнали женщину на велосипеде. Спросил её как нам проехать к Железноборскому монастырю, который находится в селе. Женщина взялась проводить нас. Ольга Павловна (так её зовут) входит в общину сельского Христорождественского Храма. Она взяла над нами шефство. В монастыре, по её просьбе для нас открыли реставрируемый, точнее восстанавливаемый из руин храм, где хранились мощи Иакова Железноборского, ученика Сергия Радонежского, основателя монастыря. Далее вечер прошел под патронажем настоятеля Христорождественского Храма о. Андрея, которому мы везли привет от о. Андрея из с. Михайловского, и мужа Ольги Павловны Владимира Ильича. Кстати, интересна история этой семьи. Они приехали из Москвы. Владимир Ильич в прошлом инженер-конструктор знаменитого НИИ автостроения – НАМИ. В годы перестроечной разрухи, чтобы прокормить семью, занялся живописью и продажей своих картин. Их сын тяжело заболел. Священник московской церкви, в общину которой они входили, посоветовал им переехать сюда. Они переехали, и сын здесь выздоровел. Монастырёвы, так их фамилия, разместили нас в своём борском доме (он у них вроде дачи), настойчиво потчуя нас продуктами со своего огорода, а сами уехали на квартиру в соседний посёлок Чистые Боры, где они работали. 31 июля. Душевно прощаемся с отцом Андреем и Владимиром Ивановичем. Пока нам надо добраться до Буя. В Буе, среди леспромхозовского обилия лесопилок, складов, дымящихся труб и грязных дорог монументально выделяется античной храмовой архитектурой здание сельхозтехникума. Здесь мы переезжаем реку Кострому по единственному, наверное, на всём её протяжении мосту. И держим путь далее на Шушкодом. В Шушкодоме мы вынуждены были сесть на поезд и проехать на нём две станции до Вохтоги, поскольку оказалось, что по автомобильной дороге, соединяющей две соседние области, обозначенной на карте давно уже никто не ездил, и она заросла. Теперь мы уже в Вологодской области. 1 августа. Очередное отклонение. При посещении Грязовецкой Станции юных туристов, куда мы заехали познакомиться с коллегами, единственная из присутствующих на тот момент работников – эколог Ольга Грузилова, снабдив нас ксерокопиями карт Вологодской области и рекомендациями, посоветовала заехать в с. Покровское – родину Игнатия Бренчанинова. Пётр Фёдорович загорелся этой идеей. Пришлось скорректировать наш путь в соответствии с новыми планами, покинуть генеральную трассу М-8, что привела бы нас пряменько в Вологду и отклониться в сторону. Выехав из Грязовца уже под вечер, в дождь, на закате мы уже стояли около искомой усадьбы и спрашивали у гулявших здесь местных, где найти Людмилу Семеновну Тарасову, краеведа и бывшего главврача санатория, располагавшегося прежде в усадьбе Бренчаниновых. Людмила Семеновна определила нас на постой в дом для строителей, снабдив электроплиткой, для приготовления пищи.
2 августа. С утра Пётр Фёдорович поздравил меня с именинами – Ильиным днём и подарил авторучку. Затем после коротких сборов пошли знакомиться с усадьбой. Бродили по реставрируемому зданию и парку усадьбы, в сопровождении Людмилы Семёновны, слушая её рассказы о человеческой памяти и делах, и пытались представить, как здесь было при тех, исконных хозяевах, поскольку разруха оставленная владельцами нынешними была налицо. Здесь же мы познакомились с православными краеведами из вологодского детско-юношеского центра «Лидер», которые помогали в реконструкции парка. Они жили здесь же, на территории парка в палаточном городке. После обеда вкуснейшим гороховым супом, которым они нас покормили, мы тронулись в путь. В 16 часов мы уже были в Вологде, где в областном Центре детского туризма нас встречала Лариса Андрианова, предупрежденная по телефону из Грязовца. Лариса – археолог-неолитчик, заочно известная мне по её публикациям. Мы наспех пообщались, поскольку ей надо было уезжать в экспедицию. Расположив нас на полу в своём кабинете, наполовину заваленным экспедиционным скарбом, Лариса оставила нам ключи и помчалась на поезд. Светлым северным вечером (Вологда находится на широте Петербурга), мы бродили по просторным улицам, удивляясь тому, что в центре города домов выше трёх этажей нет, замечательной сохранности старых зданий, неспешности, которую мы наблюдали у пешеходов. При этом чувствовалось какая-то кричащая провинциальность, следствие видимо того, что прежде в XVI – начале XIX веков, Вологда была, по сути, столицей русского Севера и забыть об этом не может. В одном из скверов, мы увидели интересную картину: на небольшой площадке играл духовой оркестр, и пожилые и не очень люди танцевали прямо в сквере… Завтра поеду по магазинам искать передний суппорт – надо заменить сломанный на своём велосипеде. 4 августа. Огромное Кубенское озеро открылось неожиданно – с пригорка. Издалека оно, из-за пасмурной погоды, коричневого цвета и похоже на свежевспаханное поле. Озеро судоходно – вдалеке плывёт какое-то немаленькое судно. Здесь уже чувствуется приближение осени. В полях во всю убирают хлеб. Ветер несёт уже не прохладу, а холод. Совсем не так, как на юге. Там казалось, что лето вечно. 5 августа. Проснулся от холода в 6 утра. Сегодня собираемся долго. Пётр Фёдорович ремонтирует своего Каливана, который сжевал подшипник каретки. Велосипед-то импортный, а подшипник, после ремонта – наш. Вот и не сошлись характерами… В полдень выехали и в два часа дня уже въехали в село Ферапонтово. Напротив него, на высоком взгорке – монастырь, который с двух сторон окружают озёра. В храме Рождества Богородицы, постройки 1490 года, сохранились фрески, писанные в начале XVI века Дионисием. Я мало что понимаю в церковной архитектуре и живописи, но здесь я ощутил, то, что чувствовали наши далёкие предки, заходившие сюда после полумрака, своих низеньких, прокопченных изб. Храм, выстроенный в стиле белокаменных соборов-крепостей Древней Руси, вселял ощущение надежности и прочности того, что находится здесь в храме. Иконостаса, по тогдашнему обычаю, здесь не было. Белые, раздвигающие пространство, стены и, уходящий в бесконечность, купол невольно заставляли расправить грудь и выпрямить спину. Яркие, радующие глаз пятна фресок повествовали о прошлом, подсказывали будущее. Это действительно было место Истины - Храм Бога, выстроенный человеческим гением. После купания в Бородавском озере, прямо напротив въездных монастырских ворот, заехали в магазин райПО, купили кефира и хлеба и, здесь же, у магазина пообедали. В Кириллов приехали под вечер, перед самым закрытием ворот Кирилло-Белозерского монастыря. Собственно монастыря как такового здесь нет – лишь один монах и батюшка. Всю территорию занимает музей. Туристов – море. Мы по очереди побродили по территории. Крепость, сохранившиеся здания, планировка, включающая садики, огороды, хозяйственные постройки, прудики, родники и ручейки, словно рассказывают о том, каким был позднесредневековый русский город. Отъехав от города километров 15, встали в лесу на ночлег. Набирая в д.Власово воду, обратил внимание на интересное приспособление для подъема воды. Поскольку колодцы здесь неглубокие, воду достают, цепляя ведро за обрубок сучка, торчащий на недлинной, примерно полутораметровой жердине. 6 августа. 11-40. Сижу на камнях, на берегу Шексны. Ждём парома. Тихо плещутся волны. Кругом раздолье. Тишина, только чайки кричат… …Когда уезжаешь с места лесной ночевки увозишь с собой грусть. Заезжаешь в лес вечером. Всё чуждо, незнакомо, неустроенно. Начинаешь обживаться. Чистишь место для палатки. Зажигаешь костёр, который освещает маленький кусочек мира вокруг себя. Около него тепло и уютно. Этот кусочек земли становится твоим домом. Утром встаёшь. Начинается суета, сборы. И вот прощанье. Благодаришь хозяев леса за приют. И маленький кусочек мира, обустроенный тобой - твой дом остался позади…Дорога - это жизнь. Нажитое остаётся позади…Иллюзия… Есть только путь. С паромной переправы выезжаем на разбитую дорогу, покрытую гравием. Езда по такой дороге – мука. Как только прибавишь скорость, трясёт так, как будто стреляешь из тяжелого пулемёта очередями. Весь интеллект направлен на поиск более-менее ровной колеи. Вибрация, боязнь за велосипеды, позволяют нам держать скорость не более 10 км/ч. В Белозерске люди уже другие. Говор другой – певучий. «Не-е-ту» вместо «нет», «не зна-а-ю», вместо «не знаю». «Городок одноэтажный, Тихий, маленький, не важный». С огромного крепостного вала, что в центре города - вид на Белое озеро. Море! Северный берег не виден, и как с моря тянет бриз. Наверное, именно эти многочисленные северные озера-моря имели в виду наши сказочные предки, отправляясь по своим разным делам «за тридевять морей», в опасные «тридесятые царства». Долго мотаемся по городу, ищем приемлемую по ценам столовую и краеведческий музей. На набережной чувствуешь себя словно в Питере – каналы, домики в голландском стиле, каменные складские помещения «а-ля Новая Голландия». Не найдя подходящей столовой и упёршись в закрытый краеведческий музей, около церкви Успения, памятника XVI века, на брёвнах, оставленных реставраторами, устраиваем обед. Обеды наши просты: сало, лук, хлеб, халва или мюсли, вода, молоко или кефир, по случаю. 8 августа. Второй день едем по «ленинградскому тракту». Так здесь называют участок дороги между Прокшиным и Брин-Наволоком. Это уже другая страна! На границе Вологодской и Архангельской областей, проезжаем мимо стандартных поселков лесозаготовителей, заметно ветшающих и пустеющих. В контраст этому северные села, расположенные в центре обширных полей, отвоёванных у леса, и насыщенной камнями земли. Застроенные огромными старинными, крепкими домами, с крытыми хозяйственными дворами. Наши, среднерусские дома, которые здесь тоже встречаются, по сравнению с ними кажутся пигмеями. Дома северного типа, на высоком подклете, иногда двухэтажные, в четыре окна и больше. Многие сохранили самцовую конструкцию. Печная труба обычно выходит прямо у конька. Тут к зубодробительной дороге добавляется ещё одна напасть. Слепни, почуяв лёгкую добычу, облепляют нас. Наши руки заняты – дорога не позволяет отрывать их от руля, и слепни упиваются нашими голыми телами, ведь мы едем в одних трусах. Вечером набираем в реке Ухте воды, а речки здесь быстрые, чистые, и долго ищем место для ночлега, поскольку местность вокруг болотистая. Наше правило, ещё с южного похода, ставить бивак так, чтобы не попадаться на глаза проезжающим по дороге и гуляющим местным жителям. Наконец, в берёзовой рощице находим подходящее место и в десять вечера начинаем устанавливать палатки. Хорошо, что северный световой день длинный. За ужином, состоящим из стандартных макарон с поджаркой, куда обычно кладётся всё, что на данный момент есть в наличии: огурцы или помидоры или яблоки, сало или тушенка или колбаса или грибы, но с неизменными компонентами – подсолнечным маслом и мятым кубиком куриного бульона «Галина Бланка», я расспрашивал Петра Фёдоровича о блюдах, которые ему довелось есть за границей. Он сказал, что больше всего ему понравилась еда в Японии. Тут я вспомнил как в передаче «Клуб путешественников», показывали, как в Испании пекут лук, которым закусывают молодое вино. Это было кстати. Накануне, в Солзе за три рубля мы купили у бабушки огромный пучок зеленого лука. Лук был сочным, но горьким. Много не съешь. Сладив из кусков возимой с собой проволоки решётку, установили её над раскаленными углями. На решётку уложили на несколько секунд лук, несколько раз его перевернули. Кушанье готово! Молодого вина у нас не было, но лук был бесподобен! Мы хрупали сахарно-белые луковицы, ломали изумрудные сочные, упругие перья. Здесь главное не передержать на углях. Несколько секунд - и в рот. М-м-м… Вкуснотища! 9 августа. 18-00. Въехали в Каргополь. На окраине заехали в магазинчик автозапчастей, чтобы купить там подшипник для каретки Каливана. Нужного подшипника там не оказалось, зато мы попали в объятия слегка подвыпившего хозяина магазинчика Александра Степановича (он просил называть его Саня). Александр Степаныч живо отреагировал на наш вопрос, о возможностях для ночлега. Мы хотели переночевать в городе, чтобы познакомиться с ним. Он повёз меня на своих «Жигулях» в поисках пристанища. Ни одно из них (турбаза, гостиница, знакомые А.С.) нас не устраивали. Во-первых, за это надо платить, причем, недёшево, во- вторых, соседи слишком шумные. Александр Степаныч разводит руками. Мы садимся на велосипеды и едем в центр города. У закрытого Дома детского творчества эстафету гостеприимства перехватывает работник местной милиции Игорь. На своём стареньком велосипеде, закрепив папку с делами на багажнике, он ездит с нами по школам, пытаясь нас пристроить. Отчаявшись, он устраивает нас в у себя в ОВД, т.е. в милиции. В старом двухэтажном деревянном особняке, со скрипучими ступенями и половицами. Место для постелей нам выделили на полу в паспортном отделе, принесли электроплитку и чайник. Вечером, благо вечера здесь светлые, пошли бродить по городу. В центре над городом возвышаются храмы, среди которых выделяется своей монументальностью похожий на крепость Христорождественский, постройки 1562 года. Все церкви находятся за пределами старой крепости, от которой остались невысокие, оплывшие валы – по-местному «валушки». Город одно-двухэтажный. Около каждого дома - лабиринты полениц. На неглавных улицах, вместо асфальтовых тротуаров, деревянные мостовые. До нас доходит, что мы действительно на Севере. Здесь, кажется, остановилось время и мало, что изменилось с века XIX. Остаток вечера мы коротали в беседе за чаем с дежурным сержантом Димой. Вызовов и тревог в эту ночь не было. 10 августа. Каргополь нас не отпускает – с утра идёт дождь. Но паспортный отдел не гостиница, надо съезжать. Идущие на службу милиционеры сначала не могут понять, кто мы такие и что здесь делаем. Потом, узнав, кто мы такие, и что едем на велосипедах аж с самого Иванова, хмыкают, наверное, думая про себя: «Во, психи! Делать им нечего», но всё же желают нам счастливого пути. От ОВД сразу подъехали к музею. По очереди (надо кому-то сторожить велосипеды) сходили, осмотрели музей. В большинстве провинциальных музеев экспозиции хоть и небольшие, но составлены тепло и с любовью. История Каргополя чем-то сходна с историей нашего Плёса. Возникший на берегах Онеги как торговая фактория, ещё в раннем средневековье, своего расцвета город достиг в XVI-XVIII веках. Каргопольские купцы, со своим товаром – мехами, ходили в основном в Нижний Новгород и Петербург. В «Смутное время» начала XVII века Каргополь на севере был одной из крепостей, сопротивлявшихся разорителям России - литовцам, шведам и казакам. Хорошо известен каргопольский выходец А.А. Баранов – управляющий делами Российско-Американской компании на Аляске и в Калифорнии в начале XIX века. Позднее, оказавшись в стороне от торных торговых путей, городок захирел и, похоже, до сих пор не может выйти из этого состояния, довольствуясь ролью «Северного Суздаля». И ещё одна примета Севера. В Вологодской области, подвыпившие мужики, узнав о том, куда мы направляемся, пугали нас архангельскими лагерными зонами, толковали нам, как вести себя, встретившись с зеками. Но ни лагерей, ни зеков мы не встретили. Но вот экспозиция, посвященная Каргопольлагу, напомнила нам об этой стороне Севера. Расположенная, за толстой, обитой железом дверью, в тёмном, влажном полуподвале одной из церквей, где экспонаты подсвечивались тусклыми лампочками и свечками, она производила тягостное впечатление. Не оттого, что плохо сделана, хотя всё было более, чем аскетично, а от самого предмета повествования – лагеря, точнее страны-лагеря, перемалывавшей тысячи безвинных судеб и жизней. Здесь физически ощущалась атмосфера карцера. Как здесь сидят служители, непонятно. После обеда покидаем радушный Каргополь. Сочинилось двустишье: «Вновь опору толкает нога, И дом мой – дорога…» Нас провожал дождь. 13 августа. В полдень выехали к покинутой в Вологде трассе М-8. Позади остались 500 км «ленинградского тракта» (Прокшино - Брин-Наволок). В последние дни едем очень быстро по 100 – 150 км в день. И при этом не устаём. Если в первые дни с трудом проезжали по 70-80 км, вчера, отмахав полторы сотни, могли проехать ещё. В первой половине путешествия довольно регулярно, как минимум раз в день, ломался мой велосипед. Теперь эта болезнь перекинулась на велосипед Петра Фёдоровича. Он, полный внутреннего достоинства, импортный велосипед, имеющий даже в отличие от миллионов своих собратьев гордое имя собственное «Каливан» (сокращенное от КАЛифорния-ИВАНово), сильно невзлюбил отечественные подшипники в своей каретке и поэтому постоянно их «жевал». Каждое утро за прошедшую неделю начиналось с того, что Пётр Фёдорович разбирал каретку, заменял изношенный подшипник или регулировал затяжку. Но это уже мало помогало. Каливан требовал капитального ремонта. Пётр Фёдорович часто останавливается, поправляя цепь и подтягивая каретку. Но ремонта в наших велосипедах требовало не только то, что крутилось. У багажников давно полопались стойки и крепежи. Мы прикрутили их проволочками, верёвочками, замотали изолентой. Но это всё ненадолго. Мы жали на педали. Въехав в Брин-Наволок, мы надеялись прокатиться по Северной Двине на каком-нибудь судне. Оказалось, что пассажирские суда по реке давно уже не ходят, а грузовые очень редко. Так, что Северную Двину, хоть и едем вдоль её, в общем-то, не видим.
Едем по трассе М-8. До Архангельска - полторы сотни километров. Дорога хоть и асфальтированная, но так себе: узкая и разбитая, много спусков и подъёмов, что для нас – велосипедистов хуже, чем каргопольская грунтовка. Вдоль дороги сидят местные, продающие кого-то из осетровых, скорее всего стерлядь. У обочины торчат палки и с них свисают рыбины. Цену спросить не догадался. Лес здесь как у нас, в Ивановской области, знаменитая архангельская тайга, строевой лес, остался далеко позади, в начале «ленинградского тракта». Начинаются раздумья о том, что будем делать в Архангельске. Доехать бы! 14 августа. Я встал в 4-40. Пётр Фёдорович и того раньше. Ему показалось, что под кострищем загорелся торф. Мы стояли лагерем в лесу, в паре сотен метров от трассы, на краю болота. Он вылил в кострище весь запас воды, разворошил его, чтобы удостовериться, что торф не загорелся и уговорил меня выезжать без завтрака. В 6 часов мы уже на трассе. Машин пока мало. Утро хмурое. К 9-ти часам, когда мы подъехали к архангельским окраинам, нас вовсю поливал мелкий, по-осеннему холодный дождик. Вот и лето прошло. Переехав, точнее перешедши, ведя велосипеды, Северную Двину по автомобильному мосту, мы оказались в Архангельске. Как много теряют люди, пролетающие его на автомобилях. Только пройдя пешком по этому мосту, глядя с его высоты на город и реку, чувствуя его напряжение и вибрацию, прикоснувшись к его деталям великанских размеров, можно понять его грандиозность, масштаб этого уникального инженерного сооружения. Долго едем по Архангельску, который вытянут вдоль Северной Двины. В газетном киоске покупаем местную газету, узнаем адрес редакции и едем туда. В редакции официальной «Правды Севера» к нам отнеслись прохладно, зато журналисты конкурирующего «Архангельска» сами подошли к нам, мерзнущим под дождём у порога редакции. Мы ответили взаимностью, поняв, что это интервью, и ну давать его, давать! В общем, разошлись мы довольные друг другом (см. «Архангельск» от 16 августа 2001 г.). На детскую экскурсионно-туристскую базу нас пустили с трудом. После долгих уговоров. Хотя база была пустой. Нас поселили в комнате плотно заставленной кроватями с панцирными сетками. Матрацев нам не дали. Но нас это особо не смутило. На сетки мы положили коврики, и лежбище было готово. Устроившись таким образом, мы пошли гулять по городу. Правда, спим на ходу. Последние дни мы спали мало, становясь на ночлег поздно вечером и выезжая рано утром. И всё же Архангельск меня поразил. В детстве, тридцать лет тому назад, я гостил здесь у тёти, которая позднее переехала в Иваново. Я помнил тот, старый Архангельск, нёсший, как мне тогда казалось, отпечаток ещё более старого, дореволюционного Архангельска, окна в мир, в Европу, форпоста освоения Севера. Нынешний Архангельск был другим. В нём появилась солидность, самодостаточность, «столичность» если хотите. Прежде неторопливо изгибавшиеся улочки, обсаженные потемневшими от времени деревянными постройками, с прогибающимися деревянными же тротуарами, выпрямились, развернули плечи, превратившись в широкие проспекты, обросли по краям высотными светлыми зданиями. Это хоть и радовало глаз, было удобнее для жизни, но печалило. Ещё больше эти чувства обострились, когда в одном из переулков я наткнулся на разбираемый каркас центрального прежде кинотеатра, фоном для которого служила стеклянно-бетонная стена какого-то банка и элитного магазина. Наше совсем недавнее прошлое сдавало свои позиции. Именно этот старый кинотеатр с его колоннами, портиками, этот непременный атрибут детства и юности моего поколения, ставил какой-то знак препинания в нашем путешествии. Здесь, за тысячу километров от родных мест, я прощался с детством, с которым в суете прежней жизни проститься было недосуг. Было грустно и светло. И погода, волею судеб, вторила моим чувствам. Дождь кончился, нежаркое северное солнце разогнало остатки туч. Я бродил по городу… 15 августа. Утром пришла завхоз Галина Павловна и выставила нас с турбазы, взяв с нас 21 рубль, как она объяснила на прокорм кошечке. Катаемся по городу в поисках пристанища. Наш вчерашний план, относительно поездок в Североморск - к морю, и в Малые Карелы - в музей деревянного зодчества, рушится. Архангельский велоклуб никак не можем найти – он переехал на новое место. Проезжая по набережной, увидели яхт-клуб. Пётр Фёдорович вспомнив своё яхтенное прошлое (в своё время он, вдвоём с Шабуровым, прошел на двухместной яхте Волгу и вышел по Волго-Дону в Азовское море) пошёл договариваться в яхт-клуб. Там нас приняли без проблем. Устраиваем велосипеды в кают-компании на дебаркадере, а сами отправляемся в Малые Карелы, заскочив по пути в музей Северного флота, посвященный истории освоения северных морей. Про Малые Карелы писать бессмысленно. Этому уникальному музею северного деревянного зодчества либо надо посвящать отдельную книгу, либо надо там побывать…
Ночевать нас определили не абы куда, а на яхту директора яхт-клуба. Здорово! Романтика! В каюте 8-тонной морской яхты «Командор» есть всё: койки, столы, газовая плитка, умывальник с запасом воды, радио и даже выдвижной гальюн (для сухопутных поясняю – туалет). Ночь прошла отлично! Только койка мне попалась узкая, выданное одеяло сползало, а поскольку ночи здесь не жаркие, я периодически просыпался от холода. 16 августа. Маршруткой от морвокзала мы добрались до Северодвинска. Моё предложение доехать до моря на велосипедах, Пётр Фёдорович отверг сразу и решительно, ввиду тяжелой болезни его Каливана. Действительно состояние его (велосипеда) было ужасным, таким оно бывает у них (велосипедов) только перед их (велосипежьей) смертью. Поэтому оставшиеся до моря 30 км мы едем общественным транспортом. В Северодвинске на о.Ягры мы вышли на морскую набережную и, несмотря на ветреную погоду, искупались. Я думаю, что в июле, когда жарко, то здесь можно отдыхать не хуже, чем на Чёрном море. Отличный песчаный пляж, красивая благоустроенная набережная. Всё, наша цель достигнута. Мы - у северного Белого моря. Страну в широтном направлении, от моря до моря мы пересекли. Теперь пока домой, а дальше? Куда же дальше направлять колёса наших велосипедов? Надо подумать. В Архангельске сначала зашли в краеведческий музей, побродили по магазинам, после чего, вечером без проблем купили билеты до Ярославля, Вечером следующего дня выезжаем из Архангельска. Через день, утром 18 августа мы уже в Ярославле, где вечером пересядем на поезд до Иванова. И поздно вечером того же дня мы должны стоять на порогах своих квартир. Странствие закончено! Но в голове уже копошатся мысли и строятся планы нового путешествия…
Проезжая мимо обходческой будки заметил мелькнувшую человеческую фигуру и закрывающуюся дверь будки. Обычно на нас реагируют иначе – с любопытством глазеют на двух ненормальных на груженых велосипедах, охотно вступают в общение. Здесь же, наоборот. Едем дальше – ж/д разъезд. Депо. А людей нет. Спросить не у кого. Едем дальше. КПП. Поперек дороги шлагбаум и табличка – «Проезд запрещен». Но по карте нам именно туда… 
Подъезжая к селу Борки, нагнали женщину на велосипеде. Спросил её как нам проехать к Железноборскому монастырю, который находится в селе. Женщина взялась проводить нас. Ольга Павловна (так её зовут) входит в общину сельского Христорождественского Храма. Она взяла над нами шефство. В монастыре, по её просьбе для нас открыли реставрируемый, точнее восстанавливаемый из руин храм, где хранились мощи Иакова Железноборского, ученика Сергия Радонежского, основателя монастыря. 
В Шушкодоме мы вынуждены были сесть на поезд и проехать на нём две станции до Вохтоги, поскольку оказалось, что по автомобильной дороге, соединяющей две соседние области, обозначенной на карте давно уже никто не ездил, и она заросла. 
Светлым северным вечером (Вологда находится на широте Петербурга), мы бродили по просторным улицам, удивляясь тому, что в центре города домов выше трёх этажей нет, замечательной сохранности старых зданий, неспешности, которую мы наблюдали у пешеходов. При этом чувствовалось какая-то кричащая провинциальность, следствие видимо того, что прежде в XVI – начале XIX веков, Вологда была, по сути, столицей русского Севера и забыть об этом не может. 
В полдень выехали и в два часа дня уже въехали в село Ферапонтово. Напротив него, на высоком взгорке – монастырь, который с двух сторон окружают озёра. 
…Когда уезжаешь с места лесной ночевки увозишь с собой грусть. 
В Белозерске люди уже другие. Говор другой – певучий. «Не-е-ту» вместо «нет», «не зна-а-ю», вместо «не знаю». 
Это уже другая страна! На границе Вологодской и Архангельской областей, проезжаем мимо стандартных поселков лесозаготовителей, заметно ветшающих и пустеющих. В контраст этому северные села, расположенные в центре обширных полей, отвоёванных у леса, и насыщенной камнями земли. Застроенные огромными старинными, крепкими домами, с крытыми хозяйственными дворами. Наши, среднерусские дома, которые здесь тоже встречаются, по сравнению с ними кажутся пигмеями. Дома северного типа, на высоком подклете, иногда двухэтажные, в четыре окна и больше. Многие сохранили самцовую конструкцию. Печная труба обычно выходит прямо у конька. 
Тут к зубодробительной дороге добавляется ещё одна напасть. Слепни, почуяв лёгкую добычу, облепляют нас. Наши руки заняты – дорога не позволяет отрывать их от руля, и слепни упиваются нашими голыми телами, ведь мы едем в одних трусах. 
9 августа. 18-00. Въехали в Каргополь. На окраине заехали в магазинчик автозапчастей, чтобы купить там подшипник для каретки Каливана. Нужного подшипника там не оказалось, зато мы попали в объятия слегка подвыпившего хозяина магазинчика Александра Степановича (он просил называть его Саня). Александр Степаныч живо отреагировал на наш вопрос, о возможностях для ночлега. Мы хотели переночевать в городе, чтобы познакомиться с ним. Он повёз меня на своих «Жигулях» в поисках пристанища. Ни одно из них (турбаза, гостиница, знакомые А.С.) нас не устраивали. Во-первых, за это надо платить, причем, недёшево, во- вторых, соседи слишком шумные. Александр Степаныч разводит руками. 
Позднее, оказавшись в стороне от торных торговых путей, городок захирел и, похоже, до сих пор не может выйти из этого состояния, довольствуясь ролью «Северного Суздаля». 
В первой половине путешествия довольно регулярно, как минимум раз в день, ломался мой велосипед. Теперь эта болезнь перекинулась на велосипед Петра Фёдоровича. Он, полный внутреннего достоинства, импортный велосипед, имеющий даже в отличие от миллионов своих собратьев гордое имя собственное «Каливан» (сокращенное от КАЛифорния-ИВАНово), сильно невзлюбил отечественные подшипники в своей каретке и поэтому постоянно их «жевал». Каждое утро за прошедшую неделю начиналось с того, что Пётр Фёдорович разбирал каретку, заменял изношенный подшипник или регулировал затяжку. Но это уже мало помогало. Каливан требовал капитального ремонта. Пётр Фёдорович часто останавливается, поправляя цепь и подтягивая каретку. 
И всё же Архангельск меня поразил. В детстве, тридцать лет тому назад, я гостил здесь у тёти, которая позднее переехала в Иваново. Я помнил тот, старый Архангельск, нёсший, как мне тогда казалось, отпечаток ещё более старого, дореволюционного Архангельска, окна в мир, в Европу, форпоста освоения Севера. Нынешний Архангельск был другим. В нём появилась солидность, самодостаточность, «столичность» если хотите. Прежде неторопливо изгибавшиеся улочки, обсаженные потемневшими от времени деревянными постройками, с прогибающимися деревянными же тротуарами, выпрямились, развернули плечи, превратившись в широкие проспекты, обросли по краям высотными светлыми зданиями. Это хоть и радовало глаз, было удобнее для жизни, но печалило. Ещё больше эти чувства обострились, когда в одном из переулков я наткнулся на разбираемый каркас центрального прежде кинотеатра, фоном для которого служила стеклянно-бетонная стена какого-то банка и элитного магазина. Наше совсем недавнее прошлое сдавало свои позиции. Именно этот старый кинотеатр с его колоннами, портиками, этот непременный атрибут детства и юности моего поколения, ставил какой-то знак препинания в нашем путешествии. Здесь, за тысячу километров от родных мест, я прощался с детством, с которым в суете прежней жизни проститься было недосуг. Было грустно и светло. И погода, волею судеб, вторила моим чувствам. Дождь кончился, нежаркое северное солнце разогнало остатки туч. Я бродил по городу… 
Ночевать нас определили не абы куда, а на яхту директора яхт-клуба. Здорово! Романтика! В каюте 8-тонной морской яхты «Командор» есть всё: койки, столы, газовая плитка, умывальник с запасом воды, радио и даже выдвижной гальюн (для сухопутных поясняю – туалет). 
